Вспоминаются слова грустной песни времен русско-японской войны:
От павших твердынь Порт-Артура,
От знойных маньчжурских полей
Калека-солдат изнуренный
К семье возвращался своей…
Жаль солдата. За его страдания и кровь, пролитую за Отечество, Государь не пожаловал ему ни копейки из казны. Живи как придется, солдат. В своем убогом хозяйстве. Хоть волком вой, никому до тебя дела нет.
Другое дело в наше время. За все мои труды и потери связанные с войной, мне начислили аж 311 рублей пенсии, исходя из ставки командира роты. Чтобы поиметь представление о значимости такой суммы, замечу, что стакан самосада стоил на базаре пятьдесят рублей. На курево хватит. И слава Богу. У героя Порт-Артура и этого не было.
Явился я домой с рукой, покоящейся на лангетке, подвешенной на обмотке и еще вынужден был долечиваться в местной поликлинике.
Первое, чем пришлось заняться, - самоанализ, оценка собственных возможностей – что смогу делать, а что – нет. Ощущение физической неполноценности – тяжелая ноша инвалида, к ней приходится привыкать постепенно, по возможности одерживая победы над самим собой.
В последнее время в медицинскую терминологию включился неологизм – реабилитация. В это понятие входит многое, в том числе и хождение на искусственных ногах. Но как бы ни проводилась реабилитация инвалида, восстановить потери в здоровье человека невозможно. Ощущение ущербности остается навсегда, тем более, когда человек предоставлен самому себе.
Пока в поликлинике хирург извлекал из открытой раны обломки костей, я занимался самопроверкой.
Герою Порт-Артура было куда труднее, чем мне. В крестьянском хозяйстве множество дел требуют полной самоотдачи – пахать, косить, возить… Для этого требуется физическая сила и возможность ее применения. У меня же положение иное. Если голова на месте, значит могу работать по специальности. Но и руководитель большую часть жизни находится дома, а там, дома, есть множество хозяйственных дел, которые традиционно относятся к обязанностям мужчин.
Во многом приходилось перестраиваться на левшу, Я мог пользоваться лопатой, мотыгой, топором, хотя при этом производительность труда была невысокой в сравнении с довоенной.
Особыми трудностями отличался труд в области моих увлечений, без которых моя жизнь могла потускнеть. Первым делом отправился на рыбалку, прихватив с собой удочку и банку с червями. Заверил Валентину, что к обеду будет уха. Но ухи не получилось. На берегу напротив санатория «Луч», где мы когда-то сиживали с Петром Алексеевичем Заломовым, мало что изменилось. В пруд свалились две сосны, подмытые водами. Из воды выступали части затонувших крон, в которых изредка плескались окуни, гоняясь за мальками. Ага, голубчики… Вот тут то я вас… Но, как ни старался, надеть вертлявого червя на крючок с помощью пальцев одной левой руки, так и не смог этого сделать. Придя домой, мучительно думал, как преодолеть эту беспомощность. Помогли обыкновенные плоскогубцы. И очень просто: на правом колене с помощью правой руки зажимаю крючок, или мормышку, и надеваю насадку, какая бы она ни была. Так что я опять в строю, друзья-рыболовы!..
После первого посещения Б.Сысертского пруда, появилось желание узнать о судьбе моего друга Петра Алексеевича Заломова. Его адрес был мне известен. Выбрав время, отправился с визитом, представляя себе, какая предстоит встреча…
…Вот он, опрятный домик под железной крышей, три окна в ярком цветении герани. Все здесь крепко, прочно, сделано умелыми руками самого хозяина. Калитку передо мной открыла Екатерина Ивановна.
-Вы к кому? – спросила она, окинув меня беглым взглядом. – Ах простите. Я вас не узнала… Боже мой. Ну, как же я оплошала… Заходите.
Встреча с Петром Алексеевичем была более сердечной. Мы обнялись. Бывший моряк растрогался до слез. И у меня что-то сдавило в горле. Только подумать, какие годы нам довелось пережить…
Если Екатерина Ивановна не сразу узнала меня, то я, пожалуй не узнал бы своего друга, доведись нам встретиться где-нибудь вне его дома. Постарел, поседел бывший моряк, вообще сильно сдал Петр Алексеевич.
Когда суета улеглась, пошел разговор за чашкой чая. С начала войны, рассказывал Петр Алексеевич, - не осталось ни одного предприятия в стране без оборонных заказов. Родной завод, где трудился в прошлом Петр Алексеевич, производил корпуса мин для батальонных минометов. Работа не ахти сложная, но напряженная для исполнения в объемном выражении, а исполнителями были в большинстве подростки, бывшие ремесленники, которых приходилось доучивать в производственных условиях. Требовались наставники. И администрация завода вынуждена была обратиться за помощью к старикам.
Не забыли и Петра Алексеевича, заслуженного рабочего, специалиста с большим стажем. Любезности окончились, как только был подписан приказ о приеме на работу. Их заменили жесткие требования. Пришлось наставнику Заломову бегать от станка к станку, терпеливо уговаривать жестко требовать, выслушивать упреки со стороны начальства.
-Никогда не болел, а тут здоровье стало подводить, - сказал в заключение Петр Алексеевич.
Месяца через два после моего посещения Заломовых я узнал о тяжелой утрате: скоропостижно скончался Петр Алексеевич Заломов.
Это известие глубоко опечалило меня, как смерть дорогих мне боевых товарищей, погибших на полях сражений.
На главную Оглавление Читать дальше