Одним из часто посещаемых нами озер можно назвать Карагайкуль. Оно расположено на небольшом расстоянии от тракта, соединяющего Свердловск с Челябинском. Озеро глубокое, до пяти километров в диаметре. Его рыбные богатства – окунь, чебак, представляющие интерес для рыболова.
Татарская деревня Карагайкуль – довольно крупный населенный пункт на берегу озера со стороны заезда рыболовов.
Сначала нам на пути встречаются длинные строения скотного двора, горы навоза, который, видимо, возить – не перевозить, потом – тонущая в грязи деревня.
Встречали здесь нас в общем благосклонно. В ночлеге не отказывали. Стоимость ночлега всюду в Озерном крае одинаковая, намного ниже чем в пятизвездочных отелях, но если полтинник умножить на десять получится сумма равная стоимости бутылки водки со скромным приложением, а к бутылке здесь относятся не то, чтобы с уважением, а с любовью. Если же полтинник умножить на двадцать уже создается финансовая база для сабантуя.
Однажды «Щучьи жабры» приехали на Карагайкуль чуть ли не в полном составе. Наши квартирьеры рассыпались по деревне в поисках квартиры. Увы! Против обыкновения, нас нигде не пускали на ночлег по случаю какого-то религиозного праздника. Мы вынуждены были удвоить плату за ночлег и только тогда один добрый хозяин гостеприимно распахнул дверь своей халупы. Туда ввалилось содержимое двух фанерных ящиков, а это не менее тридцати человек. Рекорд достоин книги Гиннеса! Помните, в газетах писали об американских студентах, которые идя на рекорд, заполнили своими телами телефонную будку?
Картина оказалась примерно такая же как в телефонной будке, только здесь, в Карагайкуле, не нашлось инициатора доведения рекорда до книги Гиннеса.
Сидели на рыболовных ящиках, так как одной скамьи на всех не хватало. Хозяин из-за боязни возникновения пожара категорически запретил курить в помещении. Это было разумное решение. Иначе могли быть жертвы от удушья. Впрочем, дышать было и так нечем от смешения свердловского и сысертского духа. Ни о каком чае не могло быть и речи.
А по стенам ползали, шуршали здоровенные черные тараканы, которые чувствовали себя в халупе Ибрагима полноправными жильцами. Тварь, хотя и безобидная, но премерзкая. Не дай Бог занести это насекомое на Воробьевку…
Спали вповалку, независимо от территориальной принадлежности и социального положения. Ко всему прочему присовокупился кислый запах портянок, и в результате химической реакции получилось нечто вроде фосгена.
Это была самая длинная ночь в моей жизни. А надо ли терпеть подобные муки из-за каких-то двух килограммов окуней?
Этот вопрос не имеет никакого отношения к рыболовам- энтузиастам.
Когда мы рассказали о своих злоключениях Анатолию Михайловичу, он заметил: - Я предпочитаю иметь постоянные квартиры у знакомых людей. В начале для взаимопонимания полезно распить бутылочку, после чего отказа не будет
-А в Татарском Карагайкуле у вас есть квартира? – поинтересовался я.
-Была, но туда я давно не заезжал. Если еду на озеро Карагайкуль, то останавливаюсь на противоположном берегу, в поселке Русский Карагайкуль у Филиппа. Это пять километров, дальше, зато надежно.
Во время очередной поездки на Карагайкуль, мы воспользовались советом Анатолия Михайловича, проехали мимо Татарского Карагайкуля, обогнули озеро и очутились в поселке Русский Карагайкуль. Как потом выяснилось, население поселка Русский Карагайкуль – смешанное, в основном русско-татарское, а искомый Филипп Иванович Курц был немцем. Немец Филипп Курц не знал ни одного немецкого слова, кроме своей фамилии. Курц – значит короткий. На самом деле это был довольно крупный краснорожий мужик, ничем не отличавшийся от русских, работавших рядом по ремонту сельхозтехники. Как можно догадаться, он – слесарь, выполняющий «маховую» работу, не требующую высокой квалификации. В домике, белом снаружи и сером внутри, проживал сам Филипп, его супруга Матрена Егоровна и их сынок Вовка, в ту пору школьник, бегавший в компании местных ребят в Урукульскую школу, в село Урукуль, расположенное на берегу озера Урукуль, того самого, где я когда-то проходил боевое крещение, приобщаясь к зимней рыбалке.
Филипп не помнил ни своих предков, ни названия места рождения. Говорил, что воспитывался в детском доме и тоже не помнил где. Дело в том, что бедняга когда-то, где-то на работе получил сильный удар по голове, настолько сильный, что долго находился в беспамятном состоянии и в итоге совершенно лишился памяти. Одолевала сонливость. Филипп мог уснуть даже за обедом, не донеся ложку до рта. Но все это не значит, что перед вами окончательный дурак. На самом деле он – миролюбивый, спокойный и рассудительный мужик, управляемый Матреной и шестиклассником Вовкой, называвшего отца охламоном. Филипп относился к этому терпимо. По крайней мере я ни разу не видел, чтобы он шлепнул своей широкой дланью свое строптивое чадо за непочтение родителя.
Девичья фамилия Матрены Егоровны – Ватутина, а это ассоциируется с фамилией известного генерала, героя Великой Отечественной. Шустрый Вовка уверял меня, что его мать близкая родня генерала…
Здесь мы чувствовали себя свободно. Все, включая Вовку, к нам относились хорошо. Громадный чайник на плите все время был горячим. Плита топилась углем и представляла собой постоянно действующую коптильню: стены в избе были темно-серого цвета. Такого же цвета были простыни на брачном ложе Филиппа и Матрены.
Если выйти на улицу, то для того, чтобы попасть на озеро, надо перейти через дорогу, пройти несколько десятков метров. Это же – комфорт!..
Возле возвышенного берега, прямо внизу можно сверлить лунки. Клевал окунь – четвертничок, по выражению Анатолия Михайловича – так он называл окуней величиной в пядь. Если пройти по берегу влево километра полтора, то у берега начинаются заросли тростника, у которого активно клевал некрупный окунь.
По первому льду, а еще лучше по последнему, можно попытать счастья с фонарем. Чебак на Карагайкуле отменный. Одна лишь трудность – надо ехать за мормышем обратно по Челябинскому тракту в Аллаки, или в Знаменку (оз. Карагуз). Как минимум, стакан мормыша для прикормки чебака надо иметь.
На главную Оглавление Читать дальше