Динго

      Немало потребовалось времени  для овладения охотничьим ружьем. И в этом я достиг заметных успехов: во время стрельбы держа ружье в левой руке, прижав приклад к правому плечу, пользуясь изуродованной рукой в качестве упора, а правый глаз – для прицеливания. Успевал стрелять по движущимся целям.

      В первые годы после войны в окрестных лесах было много дичи, особенно боровой. Габиевские поля в пяти километрах от Воробьевки, большая пашня в двух километрах южнее от нас, еще две небольшие пашни неподалеку засевались преимущественно овсом.  Осенью на них кормились глухари и тетерева. Я их подсиживал в скрадках. После первых заморозков глухари любили полакомиться осиновыми листьями. Теперь можно  с уверенностью сказать, такого обилия боровой дичи в здешних местах не будет никогда. Причин много. Здесь и развитие личного транспорта граждан, и деятельность химлесхоза (подсочка), повышение объемов рубок и так далее. Кстати поля, о которых я упомянул, ныне заняты под коллективные сады. В период до середины шестидесятых годов я был больше охотником, чем рыболовом.   Решив заиметь четвероного друга, я приобрел рыжего щенка за тридцать рублей, мамашей которого была сука, с виду самого что  ни есть плебейского происхождения, попросту говоря, дворняга, хотя хозяин уверял меня, что внешность обманчива.

      Щенок, подрастал, а мысль о том, что меня надули, не покидала меня. В самом деле:  одно ухо висит, другое торчит, хвост не закручивается бубликом, как это наблюдается у чистокровных лаек. Динго - так звали лайку – всегда сопровождал меня в лес. Он скучал когда я топтался на одном месте, собирая, к примеру, ягоды. Динго предпочитал движение, когда перед ним разнообразие лесных тайн, загадок. И я замечал, что он старался в них разобраться. Часто чуть не из-под носа срывался вальдшнеп, оставляя нас в недоумении. Иногда пес долго и настойчиво распутывал чьи-то  следы. Это был не напрасный труд, а практические занятия для него. И вот однажды…

      Я услышал неистовый лай на довольно значительном расстоянии от меня. Я заинтересовался, в чем дело? Вероятнее всего, облаивает белку – подумал я, и оставив свое занятие, отправился в направлении яростного лая. Шел не маскируясь, не таясь, так как был без ружья, да и сезон охоты еще не был открыт.

      Динго вертелся под громадной сосной, посматривая вверх. И вдруг из кроны, ломая сухие ветки, с треском сорвался матерый глухарь, и тяжело махая крыльями, полетел над землей, спасаясь от недобрых глаз… Динго рванулся было за глухарем, но тот был уже далеко и пес в нерешительности остановился, глянул в мою сторону, как мне показалось с упреком. По его собачьему разумению, он не мог понять, почему я стоял на месте, а не побежал вместе с ним за глухарем.

      И тогда я понял, что передо мной не какая-то жалкая дворняжка с обвислым ухом, а настоящий охотник.  Еще через год мои предположения сбылись.

      Мы с Динго добирались до Ржавчинского болота, а то  и дальше. В глухом лесу, бывало, я иной раз еле улавливал его голос – это  он наверняка держал глухаря. Я бежал на голос моего четвероногого друга, подкрадывался, маскируясь за толстыми стволами сосен и метким выстрелом снимал с дерева зазевавшуюся птицу.

      Динго был неутомим в поиске и два глухаря у меня за плечами воспринимались дома как обычный успех за день моих похождений в лесу с верным псом Динго.

      Я никогда не держал его на привязи. А он, пользуясь предоставленной ему свободой, стал побегивать в Сысерть, откуда однажды не вернулся.